
Детство и юность
Родился в семье кронштадтского корабельного врача Степана Яковлевича Гумилёва (28 июля 1836 — 6 февраля 1910). Мать — Гумилёва (Львова) Анна Ивановна (4 июня 1854 — 24 декабря 1942). Дед его — Панов Яков Федотович (1790—1858) — был дьячком церкви села Желудево Спасского уезда Рязанской губернии.
С детства Гумилёв был слабым и болезненным ребёнком: его постоянно
мучили головные боли, он плохо реагировал на шум. Несмотря на это часто
участвовал в играх со сверстниками, где постоянно старался руководить.
Но общению с детьми он предпочитал одиночество или общество животных —
«рыжей собаки», попугая, морских свинок. Людей он избегал.
В 1900—1903 гг. жил в Грузии, куда был послан отцом. Здесь в
«Тифлисском листке» 1902 года опубликовал своё первое стихотворение. Поступил в гимназию Гуревича, но, проучившись год, заболел и родители пригласили ему репетитора. Он заметил склонность Гумилёва к зоологии и географии.
Детские годы Гумилёв провёл в Царском Селе, там же в 1894 году поступил в гимназию, директором которой был известный поэт И. Анненский. После окончания гимназии уехал учиться в Сорбонну.
ДВЕ РОЗЫ
Перед воротами Эдема
Две розы пышно расцвели,
Но роза - страстности эмблема,
А страстность - детище земли.
Одна так нежно розовеет,
Как дева, милым смущена,
Другая, пурпурная, рдеет,
Огнем любви обожжена.
А обе на Пороге Знанья...
Ужель Всевышний так судил
И тайну страстного сгоранья
К небесным тайнам приобщил?!
читать дальше
Волшебная скрипка
Валерию БрюсовуДОЖДЬ
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад, и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
Сквозь дождем забрызганные стекла
Мир мне кажется рябым;
Я гляжу: ничто в нем не поблекло
И не сделалось чужим.
Только зелень стала чуть зловещей,
Словно пролит купорос,
Но зато рисуется в ней резче
Круглый куст кровавых роз.
Капли в лужах плещутся размерней
И бормочут свой псалом,
Как монашенки в часы вечерни
Торопливым голоском.
Слава, слава небу в тучах черных!
То - река весною, где
Вместо рыб стволы деревьев горных
В мутной мечутся воде.
В гиблых омутах волшебных мельниц
Ржанье бешеных коней,
И душе, несчастнейшей из пленниц,
Так и легче и вольней.
Война
М. М. Чичагову
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Собирая ярко-красный мед.
А «ура» вдали — как будто пенье
Трудный день окончивших жнецов.
Скажешь: это — мирное селенье
В самый благостный из вечеров.
И воистину светло и свято
Дело величавое войны.
Серафимы, ясны и крылаты,
За плечами воинов видны.
Тружеников, медленно идущих
На полях, омоченных в крови,
Подвиг сеющих и славу жнущих,
Ныне, Господи, благослови.
Как у тех, что гнутся над сохою,
Как у тех, что молят и скорбят,
Их сердца горят перед Тобою,
Восковыми свечками горят.
гораздо больше тут stroki.net/content/blogcategory/30/31/